Чехов прожил сорок четыре года. Между временем, когда девятнадцатилетний выпускник провинциальной гимназии приехал в столицу, чтобы, выучившись "на доктора", обрести ту твердую почву под ногами, о которой мечтали для детей его родители, и временем, когда он, уже всемирно известный писатель, в последний раз покинул Москву, чтобы вернуться на родину уже в вагоне " для перевозки для устриц" (не сюжет ли для его собственного рассказа?), прошло четверть века. В наше время сорокалетние числятся едва ли не в молодых и все еще что-то обещают. Чехов же оставил огромное литературное наследие - множество рассказов и повестей, несколько больших пьес, несколько водевилей, научную книгу "Остров Сахалин", несколько тысяч писем. Он оставил неостановимо растущую славу, множество мифов и опыт существования личности, прикоснувшись к которому каждый из нас имеет возможность лучше понять смысл и цену собственных жизненных устремлений.

Внук крепостных, он родился за год до отмены в России крепостного права, а умер, когда шла уже русско-японская война, прелюдия мировых войн и катастрофических перемен, на которые оказался так щедр ХХ век.

Этот краткий для истории промежуток составил личное время чеховской жизни. И в нем уместилось все, что сделало Чехова Чеховым - его творчество, пережившее его и несколько поколений читателей, и та обыденность будней, в которые вмещаются обычные человеческие дела и состояния - сомнения, любовь, одиночество, неафишируемое служение людям и справедливости, без которого личное счастье никогда не бывает полноценным. Чехов работал на холерной эпидемии и "на голоде", периодически охватывавшем российские губернии. Уже безнадежно больной, собирал средства на строительство туберкулезного санатория. Он строил школы, помогал библиотекам :

Между провинциальным Таганрогом, где он родился и прожил 19 лет, и чопорным Баденвейлером, где умер, лежит пространство его жизни - Москва, Подмосковье, слободская Украина, Петербург, Ялта, куда серьезно уже больным вынужден был переселиться на постоянное житье. По одну сторону воображаемой оси этого пространства с точкой в Москве ("я навсегда москвич") оказывается Европа, в которой он с интересом всматривался в музейные достопримечательности и столь не похожую на российскую жизнь. По другую - Азия, Сибирь. К изумлению, так и не прошедшему за сто лет, тридцатилетний писатель однажды добровольно отправился на остров каторги Сахалин. Зачем? Может, затем, чтобы иметь право сказать самому себе, что он знает о жизни что-то, что дает ему право о ней писать.

Снимаемые в Таганроге, а затем в Москве квартиры; с трудом построенный отцом и почти тут же потерянный собственный дом.; а спустя годы купленное им самим подмосковное имение в Мелихове - тесный бревенчатый дом, в котором пролетели такие напряженные, такие счастливые и такие мучительно трудные годы; затем дом в Ялте, из окна которого с цветными стеклышками было видно, но слышно море; гостиничные номера в разных городах: Сколько было этих точек судьбы, откуда Чехов смотрел на жизнь , вглядываясь в самого себя ? А вместе с ним смотрела - как в свое отражение - Россия. А потом и весь мир.

Чехов, которого стали изображать в пенсне и тяжело больным, долго был молод, весел, красив и обаятелен. Он писал юмористические рассказы, над которыми их читатели захлебывались от смеха, потом серьезную прозу, над которой те же читатели нешуточно задумывались над тем, зачем живет человек. Едва ли не вдруг оказалось, что он смертельно болен, и жизнь, едва начавшись, уже стремительно подходит к концу:

Он знал, что такое быть почти нищим и униженным, мечтал разбогатеть, но и став Чеховым, не стал богатым, он всегда был окружен великим множеством людей, любил женщин и был любим ими, но на столе держал отцовский перстень с надписью "Одинокому везде пустыня". Он не стал практикующим доктором, хотя лечил многих, но для России и мира стал единственным в своем роде диагностом состояния духа и души. Он был безудержным весельчаком, душой компаний и человеком бесконечно печальным и одиноким, он был мужественным скептиком, до конца верящим только в порядочность и душевное бескорыстие отдельного человека. Он никогда не ощущал себя мессией, знающим истину, а был в этом мире честным тружеником, каким и надлежит быть порядочному человеку. А быть порядочным человеком, равно свободным от спеси и от самоуничижения, несущим ответственность перед совестью за себя и ближних, - это и есть главное назначение человека.

Он был скроен из тех же достоинств и слабостей, как, наверное, и каждый из нас, он, как и мы, страдал и радовался, делал ошибки и искал выходы, и одновременно он был другой - умнее, честнее, свободнее, порядочнее, совестливее каждого из нас.

Он был ЧЕХОВ